08 12 2000
Лариса.: re:
Дорогая Яна, дорогая Андрея, дорогие соотечественницы - Ирина, Ирина
и Валентина.
привет всем из Фрехена!
Меня зовут Лариса Лисюткина, я приехала на постоянное жительство в
Германию из Москвы. В Москве я закончила исторический факультет МГУ, потом
защитила диссертацию на философском факультете по социологии религии Макса
Вебера, потом проработала 20 лет в ИМРД АН СССР, который в период после
1992 не менее 10 раз менял название. Мы шутили, что нам не платят зарплату,
потому что весь бюджет уходит на вывески. К моменту моего отъезда, в 1996
году, на вывеске значилось: „Институт сравнительной политологии“. В Москве
я много работала для газет и журналов, в том числе и по гендерным темам.
В Германии я преподавала в университетах городов Билефельд, Мюнстер и Айхштетт.
Сейчас у меня нет постоянного места, я зарабатываю как журналистка и переводчица.
В дискуссию я включаюсь с опозданием, потому что её начало совпало
с окончанием моей временной работы в Берлине и отъездом на „малую родину“
- посёлок Фрехен, где я очень уютно обитаю на чердачном этаже односемейного
дома. Фрехен - это под Кёльном (что-то вроде Люберец, или Малаховки).
Все мэйлы были посланы мне на оба адреса, в Берлин и во Фрехен. К сожалению
во Фрехене, на своём домашнем компьютере, я смогла открыть только два текста
от Яны и Андреи от 21. Nov.2000 01:58:25 + 0100, Brat@mail.zedat.fu-berlin.de,
и Wed.29. Nov. 2000 11:49:40 + 0300; baba-yaga1@mail.ru. Но лучше
всего мой компьютер принял текст от 16. Aug.2000.19:09:37, geaendert 19:23:50.
Все другие тексты я не могу открыть, но я их успела распечатать в Берлине
и привезла домой.
Теперь пора перейти к делу.
Сначала я хочу отреагировать на первое письмо Андреи и Яны от 21 ноября.
Я была согласна с текстом вплоть до слов: „Киберфеминистки прежде всего
„кибер“, а не феминистки“. Мне трудно представить себе такую расстановку
акцентов даже для Запада, а в России это, на мой взгляд, и вовсе невозможно.
Во-первых, мне это кажется логически неприемлемым. Как можно быть феминисткой
только в виртуальном пространстве? Или только в реальном? А как определять
себя в другом пространстве? Как не-феминистка, или анти-феминистка? Конечно,
если женщина всю жизнь проводит за компьютером, то она - киберфеминистка.
Но это тогда не идейная позиция, а существование в определённом пространстве.
У вас, Яна и Андрея, есть вопрос № 2.3.2 в вашей концепции: „На какие пространства
притязают (beanspruchen) женщины?“ Для меня киберфеминистка - это феминистка,
которая в силу обстоятельств либо предпочтений „обитает“ по большей части
в киберпространстве. В России феминизм до такой степени маргинализирован,
что требуется колоссальное интеллектуальное усилие, чтобы его выявить,
себя с ним идентифицировать, а потом ещё и экстраполировать его на cyberspace.
Поэтому российская киберфеминистка должна быть прежде всего феминисткой.
Впрочем, мне кажется, что это и на Западе не может быть иначе, если не
считать феминизм постмодернисткой интер- и контекстуальной игрой: в cyber
- контексте я феминистка, а в другом - серый волк.
То, что в cyberspace происходит главным образом символическая репрезентация
мифологем (ЖЕНЩИНЫ), кажется мне вполне понятным феноменом, хотя я убеждена,
что это не последнее слово. Реальная женщина тоже найдёт свою репрезентацию,
по мере того, как будет демонтироваться элитарность этого пространства.
Примерно так, как это было с автомобилем. Уже сегодня в cyberspace утвердился
крайне демократический язык, который игнорирует грамматические структуры
и иерархии. В массе он не имеет ничего общего с языком элитарного теоретического
дискурса, наоборот, такого рода дискурс в интернете абсолютно маргинален.
Политическая и солидарная репрезентация конкретной женщины уже стоит на
пороге cyberspace.
Мне кажется, что я уже ответила на вопрос: Что общего у киберфеминисток
и у просто-феминисток.
Какую пользу приносят такие названия? Хороший вопрос. Он задан так,
что хочется сказать: да никакую. „Навешивать этикети“ - отрицательное понятие
и по-русски, и по-немецки. По-английски, впрочем, тоже. Но в нашем случае
это не совсем так. Во-первых, термин cyberfeminism свидетельствует об экспансии
феминизма в престижную и перспективную область, и если не исходить из того,
что во всех других пространствах киберфеминистки перестают быть феминистками,
то он означает расширение зоны феминизма. А во-вторых, мы ведём нашу дискуссию,
и мне это нравится. Опять повод для дискурса и активизации собственной
позиции. А для общества это сигнал, что без феминизма сегодня уже ничего
не существует. Он везде, и в cyberspace тоже. Разве это не польза?
Что касается последнего вопроса: Хочется ли мне отправиться на поиски
активности в cyberspace, создать новые networks и перестроить гендерные
отношения, я отвечаю очень кратко: ДА!
Это был ответ на берлинское письмо.
Вторым пришло письмо из Сингапура.
Ирина, привет!
Никто из российских участниц ничего не сказал по поводу предложения
Андреи и Яны быть всем на ты в рамках этой дискуссии. Я поэтому считаю
предложение принятым единогласно и обращаюсь к тебе на ты. Но если для
тебя это нежелательно, то я без всяких обид и без возражений готова переменить
обращение.
Хорошо, что ты для начала как-то проинтерпретировала нашу долгую „раскачку“.
Я прошу Яну и Андрею отнести это объяснение и ко мне тоже, хотя моя долгая
раскачка главным образом всё же была связана с тем, что в Берлине мой работодатель
не отходил от меня ни на шаг, стоял за моей спиной и заглядывал в компьютер
с целью научиться работать с программой после моего отъезда. Оставаться
в оффисе после работы я не могла (а теперь во Фрехене я не могу открывать
файлы!).
Полностью присоединяюсь к заявлению: „Для меня политика и активизм
должны вовлекать телесность и актуальность вместе с теоретическими продвижениями
и виртуальностью“. Для меня тоже. Вообще я очень болезненно реагирую на
любую фрагментизацию и инструментализацию себя. Инстинктивно предпочитаю
холистические формы существования и самовыражения (это существенно блокирует
карьерное продвижение, причём западный контекст сопротивляется такого рода
притязаниям гораздо агрессивнее, чем российский). Что касается призыва
обратить внимание на этнические различия между российскими женщинами, то
я это понимаю как необходимость учитывать и интерпретировать различия в
социокультурных позициях, которые существуют в различных национальных общностях.
Ты это имела в виду, или этнос в контексте биологии?
Вопрос о биотехнологиях кажется мне ключевым в современном философском
дискурсе вообще. На первый взгляд он не связан с киберфеминизмом напрямую,
как политика или культура. Но внутренняя связь существует, возможно, даже
более тесная. Для меня это как бы два полюса (или два фокуса), в которых
в концентрированной форме проявляется и отражается переходный характер
времени. Поэтому я бы тоже хотела этот вопрос обсудить, но не знаю как.
У меня только вопросы, и никаких ответов. Дело не в технофобии или технофилии,
а в том, что надо интерпретировать объект, который одновременно является
субъектом, но Иным (в гегелевском смысле) по отношению к интерпретирующему
субъекту. В такой ситуации интерпретирующий субъкт был только тогда, когда
он хотел интерпретировать Бога. Но теперь он сам является Творцом по отношению
к этому биотехнологическому объекту-субъекту. Дело осложняется тем, что
этот новый субъект пока ещё не сотворён, но уже есть набор его отдельных
элементов..... Прошлогодняя немецкая дискуссия о „Парке человеководства“
показала, что философы ставят этот вопрос только в форме медиальной сенсации,
как стратегию карьеры. А в России весь сыр-бор вообще прошёл мимо общественного
сознания и мимо теоретического дискурса, он никого не заинтересовал и с
карьерных позиций, потому что в нашей стране не существует табу, нарушение
которых могло бы принести инициатору профит в виде скандальной сенсации.
Мне было бы интересно, какие мысли есть у тебя, Ирина, на этот счёт.
Мне бы очень хотелось ответить сразу и на тезисы Митрофановой, которые
послала Ирина Актуганова „вдогонку“ к Ирине Аристарховой. Но сегодня уже
нет. На часах 12 без пяти.
Спокойной ночи! Это не последнее моё письмо.
Лариса